Утерянные корни: как была переписана история славянской письменности
Многие, кто вчитывается в историю появления славянской письменности, рано или поздно сталкиваются с глубоким внутренним диссонансом. Официальная версия звучит удивительно прямолинейно: мол, у славян не было никакой письменности до IX века. Народ был "полудиким", с устной культурой, пока не пришли миссионеры Кирилл и Мефодий и не создали для них алфавит, чтобы просветить, обучить, окультурить. Но чем больше вдумываться, тем больше чувствуется: здесь что-то не так.
Слишком сложно для "варваров"
Первым делом в глаза бросается само содержание глаголицы — алфавита, приписываемого Константину-Кириллу. Он не просто фонетический: в нём каждая буква — это одновременно знак, слово и символ. "Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро..." — уже первая строчка превращается в философскую формулу: "Я — знаю, ведаю, говорю добро". Такая глубина символики свойственна не случайной системе, а результату длительной эволюции знания.
Глаголица пронизана сакральной структурой. Она не похожа ни на один греческий или латинский алфавит — в ней явно читается собственная логика, коренящаяся в знаковых традициях, возможно дохристианских, возможно глубоко народных.
От сакрального к канцелярскому
И вот — почти сразу после появления глаголицы, её начинает вытеснять кириллица. Новый алфавит, появившийся уже после смерти Кирилла и Мефодия, якобы создан учениками, и оформлен по образцу греческого уставного письма. В нём меньше символики, меньше сакральности, больше — административного удобства.
Цель была очевидна: унификация. Упрощение. Массовость. Новый алфавит создавался не как инструмент постижения глубин бытия, а как инструмент государственной, церковной и образовательной практики.
Кириллица стала победившей формой. Но это была уже форма власти, а не духа.
Подмена через алфавит
Самое тревожное в этой истории — то, как естественно произошла подмена. От алфавита, в котором скрыта целая философия мироздания, к алфавиту, который просто передаёт звуки. От живой структуры смысла — к механическому письму. И всё это — на фоне насильственной христианизации славян, вытеснения язычества, обрезания мифологии, разрушения символических систем.
История кириллицы — это не история создания, а история подмены. История замены глубинного народного кода на внешний инструмент управления. И самое обидное: её назвали именем Кирилла, чтобы создать видимость преемственности, которой на самом деле не было.
Победители и память
История всегда пишется победителями. Новая элита, приходящая со своей верой, своими книгами и своими учителями, не только учит говорить по-новому. Она переписывает прошлое. Чтобы никто не помнил, не знал, не думал. Чтобы народ не мог обратиться к своим корням. Чтобы даже язык перестал нести в себе живой код смысла.
И то, что мы называем кириллицей, — это результат этой операции. От глаголицы осталось лишь воспоминание, да редкие тексты в Хорватии и старых рукописях. Но сама память жива. И именно она даёт право задать главный вопрос:
А что же было до того, как нам рассказали, что ничего не было?